Российская медиаотрасль нуждается не в обновлённых правовых нормах для журналистов и редакций, а в единых и понятных правилах игры для всех, кто занимается медиа.

О том, чем СМИ отличается от медиа

В последнее время в лекциях и учебных пособиях преподавателей факультета журналистики, где я немного преподаю, всё реже упоминается привычный для всех нас термин «СМИ» – средство массовой информации. Вместо него исследователи журналистики предпочитают использовать иноязычное заимствование «медиа». И это обращение к англицизму не случайно. Дело в том, что с точки зрения большинства исследователей (как и органов власти) СМИ – это привычные нам газеты, журналы, радио, телевидение и сетевые издания (подчеркну: не весь Интернет, а именно те сайты, которые получили правовой статус СМИ и включены в реестр Роскомнадзора).

Понятие же медиа намного шире. Оно включает в себя все средства коммуникации и способы доставки информации. К медиа относят книги, сайты в Интернете, многочисленные социальные сети («Одноклассники», «ВКонтакте», Facebook и т.д.), мобильные приложения, мессенджеры (Viber, Telegram, WhatsApp и др.) и многое другое.

Впрочем, для рядовых граждан это разделение неважно. Они не делят источники на СМИ и не-СМИ. Они просто потребляют контент. Они общаются через «Вайбер» и «Вконтакте», выкладывают фотографии в «Инстаграмме» и «Одноклассниках», просматривают в фейсбуках международные новости вперемежку с сообщениями друзей, щёлкают по гиперссылкам, легко переходят от изучения газеты к чтению книги, от просмотра телевизора к видеоблогу – и наоборот.

Если раньше монополией на распространение массовой информации обладали органы власти и профессиональные журналисты, а 12-15 лет назад к ним присоединились относительно немногочисленные блогеры, то сегодня производство и распространение контента доступно любому гражданину, у которого есть доступ в Интернет. Мальчик, пробующий свои силы в любительском видео для «Ютьюьба», как и девочка, выложившая на своей страничке «ВКонтакте» суицидальную картинку и подпись «Опять весна, а я одна» (хоть так привлечь внимание сверстников и родителей!) – тоже полноценные участники медипроизводства.

О двойных стандартах

Конечно, ставить знак равенства между СМИ и медиа некорректно. Журналист отвечает за свои слова перед своей аудиторией (от этого зависит его и его личная профессиональная репутация, и репутация СМИ, в котором он работает), перед работодателем и перед законом. Уровень же ответственности администратора странички «ВКонтакте» или видеоблогера из «Ютьюба», число подписчиков которых зачастую сопоставимо с аудиторией традиционных СМИ (а то и многократно превышает её), намного ниже. Но именно это желание сравнить появляется у любого профессионального журналиста или медиаменеджера, когда он сталкивается с ситуацией, что «все животные равны, но некоторые равнее».

Приведу лишь несколько примеров. Привычная нам бумажная книга – это полноценный медиапродукт, где есть контент: тексты, иллюстрации, иногда – фотографии. Если вы или ваш ребёнок захочет приобрести в книжном магазине или взять в библиотеке произведение Владимира Сорокина, Татьяны Толстой или, скажем, Евгения Водолазкина, вы не встретите на своём пути никаких препятствий. В произведениях этих авторов порой встречается бранная лексика – например, для речевой характеристики героев из нижних социальных слоёв. Да-да, все мы, конечно, понимаем, что мат – это плохо, что использование табуированной лексики недопустимо, но большинство из нас мысленно оправдывает автора: «Это же литература!».

Между тем, если обласканный критиками роман «Лавр» Евгения Водолазкина попытается опубликовать какой-нибудь литературный журнал (скажем, «Наш современник» или «Роман-газета»), издателя привлекут к административной ответственности с конфискацией предмета административного правонарушения (читайте – тиража издания), потому что мат в СМИ запрещён действующим законодательством Российской Федерации, а в других медиа – не запрещён. Таковы двойные стандарты, установленные законодателем в процессе «усовершенствования» отечественной системы медиаправа.

Другой пример. Состоявшийся в августе 2017 года музыкальный поединок двух популярных в молодёжной среде рэп-исполнителей (так называемый баттл), в котором они на протяжении целого часа общались исключительно матом, набрал на YouTube более 30 миллионов просмотров. Но у контролирующих органов нет претензий к данной видеоплощадке, потому что она – медиа, но не зарегистрирована как СМИ. К ответственности были привлечены РИА «Новости», «Московский комсомолец» и «Аргументы и факты», на которые наложили штрафы за встраивание видеоролика в материалы на сайтах изданий.

Мат в телевещании у нас запрещён – и, наверное, это правильно. Но запрещён он на ТВ вовсе не потому что мы боремся с матом, а потому что в состоянии его там запретить и применить к нарушителю соответствующий репрессивный аппарат. Мат на «Ютьюбах» и всяких там «Нетфликсах» (которые тоже смотрят с экрана того же самого телевизора: технологии SmartTV предоставляют пользователю почти неограниченные возможности) – разрешён, потому что соответствующей нормы права у нас нет, а если б она и была, мы не смогли бы обеспечить ее применение.

Таким образом, если ваш сайт зарегистрирован в Роскомнадзоре как СМИ (а это – дело добровольное), то вам материться нельзя. Но если вам так уж нравится бранная лексика, просто не регистрируйте сайт как СМИ: это совсем необязательно. И в этом случае два почти одинаковых, на первый взгляд, сайта, которые производят контент для пользователя и внешне мало чем отличаются друг от друга, могут жить по разным законам.

Аналогичным образом обстоят дела с ограничениями в части борьбы с суицидами. Сама идея ограничения распространения в СМИ информации о способах ухода из жизни представляется вполне разумной. Но почему в таком случае пользовательский контент на разного рода видеохостингах, пользующийся популярностью в подростковой и молодёжной среде (в юном возрасте любят щекотать себе нервы), редко привлекает внимание надзорных ведомств, а вот, например, сетевое издание «Православие и мир» получило строгое предупреждение вот за такую фразу в публикации: «Жена погибшего объяснила, что ее муж страдал от постоянной боли из-за онкологического заболевания»?

Доходит до абсурда: в прошлом году на Дальневосточном медиафоруме один телевизионный вещатель рассказывал, как их телекомпания по настоянию юристов отказалась от демонстрации в эфире фильма Франко Дзефирелли «Ромео и Джульетта», поскольку в экранизации Шекспира… содержатся признаки пропаганды суицида в подростковой среде.

О том, зачем СМИ их правовой статус

Четыре года назад мы в редакции решали сложный вопрос: нужно ли регистрировать наш сайт в Роскомнадзоре и получать свидетельство о том, что мы – не просто «уникальный творческий коллектив», а полноценное интернет-СМИ?

С одной стороны, статус сетевого издания позволяет отправлять редакционные запросы и требовать ответа на них в семидневный срок (на обращения граждан у тех же госорганов есть 30 дней). Благодаря этому статусу мы можем подавать заявки на гранты, которые выдают только зарегистрированным СМИ. Прописанные в законе «О СМИ» права журналиста расширяет возможности поиска информации и облегчает «доступ к телу» ньюсмейкеров (особенно в части аккредитации при госорганах). Отдельные рекламодатели опять же интересуются наличием свидетельства о регистрации СМИ: для них это порой важнее показателей посещаемости и вовлечённости.

На другой чаше весов были издержки и риски, связанные с повышенным вниманием Роскомнадзора к тем сайтам, адреса которых есть у него в реестре. Помимо устава выпускающей организации, копию которого передаём налоговикам, извольте разработать устав собственно редакции, провести собрание сотрудников и уже этот устав отдать в Роскомнадзор. Смена учредителя автоматически влечёт за собой увлекательный квест по перерегистрации СМИ в формате «День Сурка». Сменил адрес (физический – место офиса или доменный – место в глобальной сети) – опять же неси уведомление в Роскомнадзор. Ежели в картинке на заднем плане попадётся слово из трёх букв – штраф. Забудете указать что-нибудь важное в выходных данных – тоже штраф.

В итоге мы всё же зарегистрировали сетевое издание и получили заветный статус. Большинство наших коллег поступили так же. Причём многие – в силу изменения политики сервиса «Яндекс. Новости», от которого зависит львиная доля трафика: хочешь остаться в выдачах и получать от нас этот самый трафик – вынь да положь свидетельство о регистрации сетевого издания.

Но в «Яндекс-Новостях» нуждаются не все. Если вы заокеанский злодей-капиталист, возжелавший подорвать доверие россиян к партии и правительству, можете смело покупать доменное имя в Интернете и рассказывать русскоязычной публике о злонамеренной и коррумпированной российской власти безо всяких там регистраций (именно этим, согласно конспирологическим версиям, занимается зарегистрированная и «окопавшаяся» в Латвии «Медуза»). Глушить недругов подобно тому, как это делали с «вражескими голосами» в прежние времена вряд ли получится (позорная история с «блокировками» мессенджера Telegram – наглядное тому подтверждение). Монополия государства на насилие стремительно разрушается под влиянием новых технологий, природа которых остаётся для государства во многом непонятной.

Автор этих строк в своё время имел удовольствие ознакомиться с сайтами, которые зарегистрированы в Роскомнадзоре в качестве СМИ. Среди них – сайт органов местного самоуправления городского поселения Мытищи, электронная библиотека системы дистанционного обучения Белгородского университета кооперации, экономики и права, Официальный веб-сайт Ханты-Мансийского негосударственного пенсионного фонда, Официальный сайт областного Государственного предприятия Региональный научно-производственный Центр Одно окно (так в реестре – прим. автора). Выглядит странно? Но, извините, де-юре все они – СМИ и потому обладают соответствующими правами и обязанностями. А многие сайты, ежедневно генерирующие уникальный журналистский (!) контент, таковыми не являются, потому что соответствующего желания не изъявляли и в Роскомнадзорах не регистрировались.

О пользе и бесполезности отраслевых законов

В идеале любой закон, регулирующий какую-либо отрасль, должен учитывать:

а) интересы этой самой отрасли (в нашем случае – тех, чья деятельность связана с медиапроизводством);

б) интересы потребителей (в нашем случае – интересы аудитории массмедиа, то есть практически всех граждан России);

в) интересы государства, выстраивающего баланс между интересами отрасли и интересами потребителей.

Однако даже поверхностный анализ современных норм российского медиаправа позволяет усомниться в том, что оно выполняет эти функции. Сегодня мы имеем огромное количество примеров, когда государство достаточно эффективно (или, по крайней мере, эффектно) регулирует СМИ, но оказывается бессильным в попытках регулировать, а тем более применять репрессивный аппарат в отношении медиа.

Чтобы получить лицензию на вещание и аудиторию в несколько тысяч человек, телестудии из небольшого райцентра порой нужно пройти с десяток кругов бюрократического ада. Чтобы получить миллионную аудиторию на «Ютьюбе», иной школьнице из этого же городка достаточно выпросить у родителей смартфон стоимостью 100 долларов. При этом у телестудии будет статус (потому что она – зарегистрированное СМИ), а у школьницы – аудитория (потому что она забавно рассуждает в кадре об отношениях с мальчиками).

Сегодня разницу между СМИ и медиа, между журналистикой и медикоммуникациями понимают разве что участники медиарынка и специалисты по коммуникативистике. Не только у граждан, но и у власти – как законодательной, так и исполнительной – такого понимания пока нет. Об этом свидетельствуют неуклюжие попытки «отрегулировать» то блогеров, то мессенджеры, то какие-нибудь «неправильные» сайты. Но заметного успеха такие инициативы не приносят, потому что самый главный для отрасли нормативный акт – Закон РФ «О СМИ» – перестал выполнять свою функцию по регулированию сферы массовых коммуникаций, а многочисленные поправки и «улучшения» только способствуют снижению его эффективности.

И тут возникает тот самый сакраментальный вопрос: «Вам с шашечками или ехать»?

Регистрация СМИ (и последующий надзор за ними), контроль за выходными данными, внесение изменений в реестры – это всё про «шашечки». Это то, чем сегодня занимается Роскомнадзор, который по долгу службы блюдёт безнадёжно устаревшие нормы информационного права (мало того, даже все недавние поправки в закон «О СМИ», начиная с законодательного определения статуса сетевых изданий, устаревали уже в момент их принятия). К интересам медиаотрасли, аудитории и даже государства всё это имеет весьма опосредованное отношение. Собственно, именно поэтому закон «О СМИ» образца 1991 года со всеми накопившимися за 27 лет поправками не способен защитить потребителя от тюркских ругательств и неприятной госорганам пропаганды. Потому что потребитель живёт не в вакууме. Потребитель живёт в информационном обществе, где почти всё – от сайта любимого кафе и мобильного приложения для подсчёта сжигаемых калорий до личной странички в «Инстаграме» – и есть медиа. И потребителю плевать на «шашечки». Ему нужно «ехать».

Законотворцы обычно думают, что медиа – это инструмент, который можно отрегулировать. Либеральная публика думает, что медиа – это институт, который регулировать ни в коем случае нельзя (вспоминаем мантру про «невидимую руку рынка»). С обеими точками зрения трудно согласиться. Потому что для потребителей медийного продукта (по крайней мере, той части, что сформировалась в цифровую эпоху) медиа – это естественная (!) среда обитания. Отрегулировать её традиционными инструментами невозможно, как невозможно настроить по вашему желанию восход солнца и наступление первых заморозков. Именно поэтому в нынешних вариантах попытки регулирования отрасли путём принятия тех же законов и поправок о блогерах и мессенджерах, запрете мата и суицидов оказались столь же непродуктивны, сколь и бессмысленны.

О честном Волине и интересах отрасли

Замминистра Алексей Волин, будучи чрезвычайно профессиональным (и в ряде случаев – полезным для отрасли) провокатором, несколько раз отмечался на публичных площадках своими резкими заявлениями. Приведем лишь одно из его высказываний:

«Любой журналист должен четко помнить, что у него нет задачи делать мир лучше, вести человечество правильной дорогой. Это все не бизнес. Задача журналиста – зарабатывать деньги для тех, кто его нанял, а сделать это можно, только став интересным слушателям и читателям. Возникает вопрос: решает ли журналист при этом пропагандистские задачи? Конечно, решает — задачи, которые стоят перед владельцем СМИ. <…> Надо чётко дать понять студентам, что, выйдя за стены аудитории, они будут работать на дядю. И дядя будет говорить им, что писать, а что не писать, и дядя имеет право на это: он им платит. Это может нравиться или не нравиться, но такова жизнь, и другой у вас не будет».

Выступления Волина всякий раз вызывают нервную реакцию медиасообщества. Понятно почему: если отбросить сентименты, то получается, что замминистра не боится озвучивать тот факт, что нормы закона «О СМИ», в соответствии с которыми учредитель не вправе вмешиваться в деятельность редакции, у нас не работают. Не работают уже потому, что такой принцип противоречат самой природе отношений «учредитель – учреждённое юрлицо». На этом и многих других примерах Волин ясно даёт понять (безотносительно того, задумывался ли он об этом или нет), что Закон РФ «О СМИ» нужно не корректировать – его нужно полностью менять с учётом современных реалий. С 1991 года в этот закон было внесено огромное количество поправок, которые превратили его в своеобразное «лоскутное одеяло», но не решили стоящих перед социумом и отраслью задач.

Нужно, наконец, признать очевидный факт: вот уже несколько лет отечественная медиасистема (впрочем, как и медиасистемы многих весьма прогрессивных стран) развивается не благодаря разумности законов и деятельности надзорных ведомств (как, вероятно, думают в российском парламенте и Роскомнадзоре) и даже не вопреки (как полагает либеральная общественность), а скорее параллельно им.

Единых правил игры нет. Роскомнадзор и традиционные СМИ руководствуются архаичным законом «О СМИ» образца 1991 года, отражающим реалии того (ещё очень советского по своей сути!) времени. Медийная отрасль руководствуется неписанными законами современного постиндустриального социума, где осталось мало традиционных СМИ и классической журналистики, но где много медиа и коммуникаций. И эти медиа – везде: в телефоне, объявлении на столбе, порой - даже в микроволновке и холодильнике (слышали про интернет вещей?). Как их регулировать? Как выработать единые правила игры для журналиста районной газеты, администратора сайта про котиков, видеоблогера из «Ютьюба», анонимного автора телеграмм-канала, девочки-фитоняши из инстаграма и разработчиков мобильного приложения банка, где (представьте себе!) тоже есть медийный контент?

Вопросы непростые, но ответы на них рано или поздно искать придётся. Время от времени в профессиональных сообществах возникают идеи разработки нового закона. Но, как правило, они натыкаются на жёсткое противодействие тех, кто считает, что отрасль нуждается в либерализации, либо тех, кто выступает за «закручивание гаек». Тему разработки нового закона о медиа искусственно переводят в политическую плоскость, в извечный спор «государственников» и «либералов», в то время как её следует рассматривать в плоскости технологической.

Новый закон должен содержать ответы на те вызовы, которые принесло нам информационное общество. Именно поэтому нам не нужен закон о СМИ. Нам нужен закон о медиа. Но пока такого закона у нас пока нет.

Олег Шевцов,
директор издательского дома «Мир Белогорья»,
председатель комиссии по информационной политике и развитию массовых коммуникаций Общественной палаты Белгородской области.